26 марта


14:53

У Києві скасували анонсовану півторадобову комендантську годину. Перехід на “літній час” ще не скасовано

12:38

Україна переводить стрілки на годину вперед, у Києві - комендантська година на півтори доби

21 марта


12:42

21.03.2022 у Києві та області на півтори доби вводять "посилену" комендантську годину

15 марта


15:06

У Києві та області знову запроваджують комендантську годину на півтори доби

11 марта


17:53

Міноборони РБ: інформація про ракетний удар по білоруському селу - фейк. Проте вторгнення в Україну готується

16:31

Російські літаки зайшли з території України і нанесли вогневе ураження по населених пунктах у Білорусі

15:58

Міністр оборони України звертається до народу Білорусі

22 мая


12:44

Операція «Гірдон»: Гіркін усім задоволений, а Гордона вважає дурнем, мерзотником, майже го…доном

14 мая


15:42

Окупанти «ізолювали» у Донецьку обвинуваченого у справі МН17

17 сентября


12:33

Гончарук прокоментував свій коментар щодо ПриватБанку

10:18

Прем’єр Гончарук не виключає «компроміс» із Коломойським щодо ПриватБанку

09:12

«Слуги народу» пропонують змінити закон «Про столицю» і провести вибори мера Києва у грудні

08:58

Будинок колишньої глави Нацбанку Гонтаревої спалили

08:40

Дoба ООС: один наш військовий загинув, двох поранено

16 сентября


17:28

Після програного Зеленським парі чиновників міської ради Дніпра оголошено в розшук

17:07

Скасовано постанову Матіоса про «засекречення» декларацій військових прокурорів

12:55

І цього тижня Зеленський не зможе відібрати у Авакова Нацгвардію

12:23

Бюджет-2020 презентують нардепам у п’ятницю

12:11

Посольство США сподівається, що нова ЦВК буде не гірше той, що розігнав Зеленський

11:59

Богдан - о фракції «Слуга народу»: там є «божевільні, психічно хворі»

08:41

Доба ООС: поранено одного військовослужбовця

15 сентября


17:27

Рада отримала проект держбюджету-2020

09:03

Доба ООС: обстріли не припиняються

14 сентября


14:59

Зеленський наклав вето на Виборчий кодекс з відкритими списками

08:50

Доба ООС: поранено вісьмох наших військових

13 сентября


18:44

У Кремлі наполягають: спочатку фіксація «формули Штайнмайера» - потім «нормандська» зустріч

17:26

Для Коломойського відкрилося «хороше вікно»: крізь нього він бачить вихід із ситуації з ПриватБанком

16:52

Меру Дніпра не пробачили вигране у Зеленського парі: у міськраді обшук

13:58

Порошенко прийшов на допит до ДБР – ДБР прийшло з обшуком до банка Порошенка

13:34

Стало відомо, під приводом чого намагаються вилучити у ПриватБанку документи, «пов'язані з юридичним захистом банку»

ИЗ АРХИВОВ

Еще одно «дело Колесникова», где есть свидетели

Б. Колесников, фото ИТАР-ТАССПервое, что сделал автор этих строк, узнав о задержании главы Донецкого облсовета, так это позвонил в редакцию уважаемой донецкой газеты и поздравил коллегу «с Днем Освобождения». Бестактность этого жеста именно в отношении коллег стала очевидной через пару суток…


Тема «Колесников и пресса», наверное, не столь впечатляющая, как тема «Колесников и сепаратизм» (ибо называть «идеями федерализма» высказанные 9 декабря в Северодонецке Колесниковым призывы к расколу страны, созданию нового государства с новой столицей – это все равно что невинный флирт приравнять к групповому изнасилованию; гражданин Колесников сознательно толкал страну к масштабному кровопролитию). И не столь обширна, как и тема «Колесников и бизнес», истоки которой уходят в далекие 90-е, когда на смену убитым Алику Греку и Сергею Роману (как утверждают некоторые источники, не просто друзьям, а даже одноклассникам) пришли молодые Ахметов и Колесников, которых тоже принято считать друзьями с юных лет. Ну а тема «Колесников и политика», надо полагать, навсегда исчерпана шабашем 31 октября 2003 года в Донецке, кампанией по выборам президента и речью в Северодонецке, ибо какие такие коренные интересы и каких именно слоев общества олицетворяет собой Борис Викторович, понять невозможно, – если не принимать во внимание кучку профессиональных провокаторов, борющихся против «засилья» украинского языка в «интернациональном» Донбассе и считающих Россию образцом цивилизованного государства. Впрочем, нынешняя власть демонстрирует такой уровень «элегантности» во всех делах, за какие только не возьмется, что она и из Колесникова умудрится вылепить «узника совести» и политзаключенного.

Так что пока – о прессе и Борисе Викторовиче.

Первый «конкретный» звонок для донецких журналистов поступил от Колесникова еще в 1999 году, в самый разгар кампании по «перевыборам» президента Кучмы. Вспомнить об этом сейчас в самый раз – в свете известного выступления в Верховной Раде омбудсмена Нины Карпачевой с душещипательным рассказом о двух детях Колесникова, которых отлучили от отцовской ласки. В том далеком 99-м г-н Колесников впервые предстал перед прессой в качестве заместителя председателя Донецкого облсовета, который тогда возглавлял по совместительству губернатор В. Янукович. Явление Колесникова пишущему народу обозначилось скандалом. В тот день областной совет в лучших традициях донецкой «демократии» утверждал состав избирательных комиссий и, как водится, сделал все, чтобы представители Кучмы в избиркомах ни в чем не испытывали неудобств - в виде представителей кандидатов-конкурентов. Пояснения, даваемые по этому поводу Колесниковым, поражали своей неотесанностью (в то время зампред еще не имел никакого, даже заочного, высшего образования), что и привело в итоге к крылатому высказыванию Бориса Викторовича: «Вот изберут вас в облсовет, тогда и будете принимать решения, какие вам хочется». Один из донецких журналистов среагировал сразу же: «Как «хочется» или как закон требует?»…

Борис Викторович поперхнулся. Но не растерялся. Ибо еще не успел любопытный журналист не то что материал подготовить – он даже еще до редакции не дошел! – как уже был уволен из «независимого» печатного органа – по звонку «сверху». Тот факт, что у уволенного корреспондента трое детей, во внимание, разумеется, не был принят. Такие вот чудеса случаются, ув. госпожа «по правам человека» Карпачева.

Опускаем ряд событий и исторических фактов, позволяющих рассмотреть заявленную тему во всем ее «однообразном многообразии», поскольку позавчера появился еще один конкретный повод привести такой же конкретный пример. Итак, в пятницу, в том самом печатном издании, рабочую атмосферу которого потревожила вышеуказанная поздравительная «телефонограмма» автора этих строк, появилось аж несколько полос в защиту г-на Колесникова. Речь, разумеется, о патологической невиновности г-на Колесникова перед законом и моралью.

Все это замечательно, и делает честь главному редактору издания. Если бы не одно «но». В конце прошлого века абсолютно аналогичное (делу «Белого лебедя») вымогательство редактор, защищающий ныне Колесникова, испытал на себе. У человека нагло забрали его бизнес, в который он вложил душу, ум и незаурядный талант организатора. Без особых церемоний. С угрозами, которые позже услышал в свой адрес и по тому же поводу («отдай!») от того же Колесникова автор идеи «Пальмы Мерцалова». История о том, как «Боря» забрал «под себя» лучшую газету Донбасса, и как именно этот процесс передачи происходил, широко известны в кругах донецких журналистов. Детали всплывали красноречивые, поскольку хозяин газеты имел «дерзость» сопротивляться. Об этом даже, спустя пару лет, материал появился – в российской «Новой газете». Позволим его себе перепечатать полностью, хотя донецкими журналистами он и перечитан, и заучен почти «до дыр» – уж очень он «в тему», «очень поучителен», как подчеркивает сама автор «истории о Гудвине»:

Мы ему придумали прозвище. Началось с того, что один шустрый сотрудник стал именовать генерального «великим и ужасным». Потом «великого и ужасного» сократили до Гудвина. Однажды он принес мне почитать толстую книжку о газетном магнате Бобе Максвелле, которым восхищался. Что характерно, книжку написал бывший сотрудник Максвелла, когда-то с треском несправедливо уволенный, а теперь ставший добровольным биографом своего обидчика, — в его интонациях сквозило восхищение даже при самом объективном осуждении. Гудвин сказал, что делает с Максвелла жизнь. А я тогда пошутила в том духе, что, мол, вот выгоните меня когда-нибудь с работы — и я вашу биографию напишу, один в один получится.

Уже через год я, в принципе, вполне могла писать эту долбаную биографию. Очень поучительную.

МАГ И ЧАРОДЕЙ

Он все придумал сам. Ему повезло на время. Впоследствии он широко пропагандировал идею, больше популярную в Штатах: мол, руководитель газеты не должен быть журналистом, он должен быть бизнесменом. В течение десяти лет ему это удавалось. Потому что по образованию он — инженер с какой-то сложной военной специализацией. Долго жил в прибалтийской столице, женился, работал, был счастлив — а потом грянул развал Союза и Гудвин вернулся на малую родину. Нет, ему таки повезло на время. Только тогда можно было начать с крошечной газетенки бесплатных объявлений — и спустя несколько лет раскрутиться до лучшей и богатейшей газеты с кучей приложений. Ему завидовали, слухи о нем поражали сказочностью, а он смеялся и пахал, как проклятый.

А я-то помню, как приезжали вальяжные главные редакторы изданий, названия которых с придыханием произносят в провинции. Гудвин кормил их в кабаках, водил по редакции, показывал все до мелочей, скачивал программы на диски…

Мы тогда много придумывали — в первую очередь, конечно, Гудвин придумывал, но творческую инициативу ценил, поощрял и вознаграждал. Это было невероятно. Счастливое время. Рядом с ним сутки пролетали с космической скоростью. Он генерировал идеи, он постоянно искал и предлагал что-то новое. Он кричал: «Я хочу, чтобы эта газета была лучшей в этой стране! А потом я сделаю ее лучшей в мире. Главное — верить и знать, как. Я верю — и знаю, как!». Это было заразительно. Я теперь точно знаю, что корпоративное единение и патриотический энтузиазм существуют.

Мы сутками пропадали на работе. Мы выкладывались без остатка. Наша жизнь была сплошной планеркой, когда обсуждались бесконечные проекты и выдвигались бесконечные идеи. Все хотели к нам. И многих брали. На людях Гудвин не экономил. Во-первых, он им платил — и хорошо платил. Он нас всех любил, хотя были и любимцы, конечно. Устраивал корпоративный отдых в зимней Ялте и бесконечные праздники дома. Таскал по ресторанам. Оплачивал все, везде и всюду. Устраивал в больницы. Дарил подарки. Снабжал телефонами и компьютерами. Покупал квартиры…

СМЕРТНЫЙ

Потом что-то случилось. Время честной работы стремительно завершалось. Для всех. Появились «они». Хозяева, постепенно прибиравшие к рукам все сколько-нибудь прибыльное. Гудвин, пивший ранее для веселости, стал пить всерьез. Но по-прежнему был любим и весел. И боролся. Оттягивал.

…Мы сидели с ним в кафе на крыше гостиницы. Было часов, наверное, одиннадцать утра, я пила кофе, он — уже коньяк. Я клянусь: на его глазах были настоящие слезы, и меня одолевали какие-то литературные сантименты — в голове буквально складывались фразы типа «словно обиженный ребенок, впервые столкнувшийся с несправедливостью мира» и все такое… Он сказал мне, что в последние два дня маялся за своим ноутбуком, сочиняя два жизненно важных письма. Одно — деловое, другу и партнеру, где он оставлял подробные указания о том, как распорядиться газетой, и просил позаботиться… обо всех позаботиться. Второе письмо было жене и, может быть, когда-нибудь, дочке, это письмо давалось труднее. Я бормотала: «У вас же семья», я сама уже чуть не плакала, я гордилась им, как никем никогда не гордилась, и готова была вскочить в пионерском салюте, обязуясь продолжать его дело… Он рассказал, как его вызвал к себе мэр и спросил: «Ты где себе памятник хочешь — на площади или на кладбище? Пока есть выбор», после чего по дружбе предупредил: «Все легли, ты один остался». Меня трясло, я слишком живо представила себе этот задушевный разговор — мэр у нас был хороший, добродушный хозяйственник, и если уж он? Гудвин напился довольно быстро и, приближая свое лицо к моему, больно ухватив меня за плечо, почти орал: «Зачем они это делают? Неужели они не понимают? Я же управляемый! Я вполне управляемый! Я ж не Дон Кихот, на мельницы не бросаюсь! Мне просто нужна хотя бы видимость свободы! Я — бизнесмен, в конце концов!». Потом он уставился в столешницу и говорил уже спокойно, почти внятно: «Блин, бывают ситуации, когда надо стоять… стоять… я просто хотел доказать, что эти вот слова дурацкие — «четвертая власть» — они значат что-то, они не просто слова»…

Я до сих пор считаю, что эти часы на гостиничной крыше были едва ли не самыми значительными, самыми правдивыми в моей жизни. Пусть дальнейшее развитие событий показало всю их жалкую смехотворность. Что ж делать, если самые искренние наши порывы непременно оборачиваются таким вот театром.

ЛИЛИПУТ

Что случилось потом? Он сломался. Он сломался по полной программе. Он попросту продался, причем дешево — продаваться дорого надо было раньше, его уценили. К нему просто пришли и все забрали, жалкой подачкой кинув какой-то крошечный мизер за контрольный пакет. Нам-то, простым людям, полученная Гудвином сумма представлялась гигантской… вот только она была ничтожной по сравнению с тем, что ему причиталось на самом деле.

Дальше начался сущий кошмар. Он стал смешон и жалок — волшебник, разом лишившийся своего загадочного величия. Он суетился, исполняя самые смехотворные требования. То и дело (особенно поначалу, утверждая контроль) ему звонили и устраивали паханские разносы. Полосы возили утверждать «туда» — и по первому слову «оттуда» газету возвращали с печати, переверстывали глубокой ночью, меняли в угоду капризу, снимали материалы… Страшно и больно вспоминать. Как когда-то, редакция почти в полном составе сидела ночью на работе — только на этот раз людьми двигал не энтузиазм, а страх и безнадега рабов.

Гудвин тем временем ринулся покупать. Он покупал и покупал, лихорадочно спуская полученную подачку. Он купил дом и новую машину, он затеял какой-то безумный ремонт… Люди не узнавали его. Разговоры в редакционном баре радикально изменились: так же, как раньше, он рисовал на салфетках варианты верстки и изменения формата, теперь он рисовал планировку своей новой квартиры и расстановку мебели. Он важно сыпал именами людей, которых презирал раньше, над которыми смеялся, — теперь он угодливо ездил поздравлять их с какими угодно праздниками. Он пропадал в поездках — не вылезал с Кипра и из Испании, возвращался докрасна загоревшим и обрюзгшим и рассказывал, как целыми днями пил у бассейна. Он стал страшен. Он стал некрасив.

Как себя вести в работе, он не знал. То пытался демонстративно отстраниться от дел, неделями не появлялся в редакции и даже не отвечал на телефонные звонки, пуская все на самотек. То, напротив, развивал бурную бессистемную деятельность, «колотил понты», затевал какие-то нелепые новшества… Теперь он все время кричал. Орал. Сходил с ума. Бесился. Лез на стену. Люди закрывались в кабинетах и сидели за компьютерами, как мыши, пока Гудвин метался по коридору, истерически поливая несовершенство этого мира. Больше он никогда не извинялся. И сегодня не помнил, что делал вчера.

Теперь он ненавидел, когда люди веселились. Больше не было шумных сабантуев по поводу и без, не было корпоративных поездок, дурацких песен-спектаклей. Да ничего больше не было!!! Самое поразительное — то, как быстро люди забыли о том, что раньше было по-другому. Он и сам забыл…

Я, случается, вижу его. Мы даже здороваемся. Как совершенно чужие люди.

Я, случается, бываю в той редакции. Мы с моими бывшими коллегами встречаемся тепло. Совершенно чужое место. Мрачное какое-то. Я не верю, что когда-то пропадала здесь сутками. Я не верю, что когда-то ложилась спать, подгоняя наступление следующего дня, чтобы как можно скорее снова вернуться сюда.

Они — другие. Все — другое. Он — другой. Новый человек, материализовавшийся из ниоткуда, вместо старого, которого я знала хорошо. Иногда я думаю: может, он и вправду погиб тогда? Не сломался — и погиб по-дурацки, сохранив… блин… сохранив честь?

Леся ОРЛОВА, 26.09.2002

…Черт возьми!.. В который раз перечитываю, и каждый раз веет прохладой с крыши той гостиницы, где стояли (кажется, чаще выносились «на воздух» из знойного кафе) столики, где коротали рабочее время за коньяком журналисты сразу нескольких редакций, преобразовавших пустующий отель в подобие бизнес-центра. Пожалуй, сейчас в Киеве завсегдатаев той кафешки больше, нежели оставшихся в Донецке…

И вот в той самой экспроприированной «новыми донецкими» лучшей газете региона в минувшую пятницу выходит материал с заголовком «Ну что, господа, это война». Людям, которые профессионально «знают слов набат», видимо, не нужно объяснять, что со словами следует обходиться осторожнее. Кто-то объявил войну всему Донбассу? Или вы сами с кем-то воевать собрались? Так объясните, с кем и за что? С теми, кто шел 28 ноября на Банковую, штурмовать которую уже выдвинулись войска, снабженные на ночь глядя боевыми патронами? Так ваши же земляки туда и шли, потому как та же история с вашей газетой (не говоря уже о прочем) ОДНОЗНАЧНО свидетельствовала, что при «этих» житья не будет НИКОМУ и НИГДЕ.

Так что у нас было «за что», было – и не за Ющенко, и не за оранжевый цвет, и уж тем более не за Павленко-Порошенко-Червоненко. А у вас?

…Наивно надеяться, что в «органы» поступит еще одно заявление от свидетелей вымогательства Колесниковым – на сей раз уже акций не магазина, а газеты. Почему-то больше верится в то, что менеджеры и простые работяги какого-нибудь коксохима или иного донбасского предприятия обратятся с соответствующими заявлениеми и расскажут, как и по какой причине рухнули их мечты «пожить на пенсии на дивиденды». А в очередном номере газете, появятся, скорее, рассуждения, что арест еврея Колесникова – это проявление махрового антисемитизма новых властей, а американцы глупые хотели еще поправку Джексона-Вэника отменить…

Тут, как говорится, каждый решает сам.

Тем более, что «война» - против своего, в данном контексте – «донецкого», народа и не прекращалась, и предвыборным «зомбированием» не ограничилась. В номере от 5 апреля, предшествующем «колесниковскому спецвыпуску», тому масса примеров (за исключением, пожалуй, одного письма читательницы, где она сообщает о звучащих угрозах «пустить оранжевым кровь»). Тут и рассказ о злобных львовянах, которые не захотели слушать Баскова – и, разумеется, без указания на высказывания этого круглощекого негодяя в период выборов. И вальяжные рассуждения об отношениях государства и церкви – и, разумеется, без каких-либо упоминаний о вкладе УПЦ МП в дело агитации за «проФФесора».

Так что не надо пугать «донецкий народ» войной или тем, что за арестом Колесникова «следующим шагом власти будет создание концлагерей для жителей Востока страны», как предполагает еще один (косвенный) свидетель вышеописанной истории с газетой, ныне уже киевский аналитик. Некое подобие «концлагеря» уже давно построено в Донбассе – и «не без участия», как говорится… И если уж не получается стать «сторожевыми псами демократии» (а у кого вообще в этой стране может такое получиться?), то уже и в лагерные «овчарки» тоже записываться не стоит.

…Леся Орлова в приведенной выше статье высказалась, на первый взгляд, жестко – о «страхе и безнадеге рабов». Но есть и более жесткие определения. Ленин когда-то сформулировал, что раб, который обожает своего хозяина, уже не раб, а холуй.

От повседневной необходимости лизать барскую руку поневоле начнешь восхищаться перстнями с камушками – и «получать удовольствие».


Алексей МИРОНОВ

Версия для печати  Версия для печати

10 Апреля 2005 18:21




 

 

Генпрокурор Луценко каже, що 31 травня врятував ціле місто. На яку нагороду він, на Вашу думку, за цей вчинок заслуговує?

Запрошення на чергове засідання РНБО України (6)

Обрання членом РНБО врятованого їм міста (16)

Дострокового присудження звання Генпрокурор-лейтенанта (22)

Повного зібрання підручників юридичного вишу (81)

Червоного диплома юриста з золотими літерами (9)

Медалі «Рятівник Третього Тисячоліття» (159)

Урочистого рукостискання від Зеленського (64)

Введите, пожалуйста, цифры с рисунка: